Форум » Архив НСФ » Размышления Симеона (Дурасова) об анафемах » Ответить
Размышления Симеона (Дурасова) об анафемах
Felix: [quote]Размышления об анафемах Вчера, на второй день после Недели Православия, в течение нескольких часов разные люди дважды задали мне вопрос: «Как Вы относитесь к идее восстановления в старообрядческой церковной практике «Чина православия» с анафематствованием ересей, и как вообще могло случиться, что такой важный для церковного сознания чин оказался утрачен ревнителями древнего благочестия?» Не вместо ответа на этот вопрос, а как бы в связи с ним, я хотел бы опубликовать вводную главу статьи, которую писал для Освященного Собора 2005 года, но по некоторым обстоятельствам вынужден был надолго отложить. Предметом обсуждения в этой статье был текст под названием «Чин присоединения к древлеистинной (старообрядческой) Русской Церкви приходящих от никонианской ереси», предложенный на утверждение Собору одним известным старообрядческим священником. Напомню, что ныне в Старообрядческой Церкви повсеместно используется чин, который изложен еп. Арсением Уральским в книге «Чиноприятие от ересей приходящих и Чин святаго крещения» (Уральск, 1907). С самых древних времен в постановлениях церковных соборов, решавших вероучительные вопросы, догматы веры определялись как в виде положительных утверждений, так и в отрицательной форме – то есть, в виде анафематствования учений неправославных, отвергнутых полнотой Христовой Церкви. Греческое слово «αναθεμα» означает: отлучение, отделение. Западный церковный писатель 5 в. прп. Викентий Лиринский понимает анафематствование как безусловное извержение из Церкви, как крайнюю меру самозащиты Церкви от чуждых учений: «Анафема да будет – да будет, то есть, отделен, отлучен, извержен, чтобы лютая зараза одной овцы не запятнала ядовитой смесью невинного стада Христова» (Памятные записки, 1, 8). Но распространено было среди христиан и несколько иное понимание этого слова. Иоанн Златоуст, наблюдая, как разделенные ересями и расколами христиане Антиохии с легкостью кляли друг друга, предостерегал: «Изрекаемое тобою слово «анафема» не то ли значит, чтобы такой-то был предан диаволу, не имел участия во спасении, был отвержен от Христа? Но кто ты, присвояющий себе такую власть и великую силу? Тогда сядет Сын Божий и поставит овцы одесную, а козлища ошуюю (Мф 25, 31-33). Почему же ты присвояешь себе такую честь, которой удостоен только сонм апостолов и истинные и во всем точные их преемники, исполненные благодати и силы? И они, строго соблюдая заповедь, отлучали еретиков от церкви, как бы исторгая этим у себя правый глаз, чем доказывается их великое сострадание и соболезнование, как бы при отнятии поврежденного члена. Посему и Христос назвал это отторжением правого глаза (Мф 5, 29), выражая сожаление отлучающих. Поэтому они, будучи строго исполнительными как во всем другом, так и в этом деле, обличали и отвергали ереси, но никого из еретиков не подвергали проклятию… Почему же… ты осмеливаешься делать это, поступая вопреки (цели) смерти Господней, и предупреждаешь суд Царя? (…) Но что говорят люди, способные на всякое зло? Он еретик, – говорят они, – имеет в себе диавола, произносит хулу на Бога и своими убеждениями и суетною лестию ввергает многих в бездну погибели; посему он отвержен отцами, а особенно – учитель его, произведший разделения в Церкви…» И чуть ниже Златоуст отвечает на это выражение непримиримости: «Простри сеть любви, не для того, чтобы храмлющий погиб, но лучше, чтобы он исцелился; покажи, что ты… хочешь собственное благо сделать общим, (…) и таким образом, раскрыв сокровенное, извлеки из бездны погибели погрязшего в ней умом. Научи, что принимаемое им по пристрастию или по неведению за хорошее – несогласно с преданием апостольским. И если человек заблуждающийся примет это наставление, то, по изречению пророка, он жизнию поживет, и ты избавиши душу твою (Иез 3,21); если же он не захочет и останется упорным, то, дабы тебе не оказаться виновным, засвидетельствуй об этом с долготерпением и кротостью, (…) без ненависти, без отвращения, без преследования, но оказывая искреннюю и истинную любовь к нему… О сем, говорит Господь, разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин 13,35) , а без нее ни познание таин Божиих, ни вера, ни пророчество, ни пророчество, ни нестяжательность, ни мученичество за Христа не принесут пользы…» (Творения, т. 1, ч. 2, с. 762-764). Надо признать, что призыв великого святителя не вполне достиг своей цели. В последующие века анафема в церковной жизни применялась все шире. Причина этого – в том, что после вероучительных определений Вселенских соборов, призванных утвердить единство Церкви во всей Римской (позднее – Византийской) империи, государственные власти всегда объявляли о преследовании по закону всех несогласных, угрожая репрессиями до смертной казни включительно. Приходя к православию от той или иной ереси, – по убеждению, или по страху наказаний, – человек произносил анафему на эту ересь, как некую клятву или присягу, признавая, что в случае ее нарушения он подлежит наказанию по закону. Это делалось письменно, по установленной форме, как юридический акт. Вот типичный образец такого формального обещания. Вместе со множеством подобных, он сохранился в составе деяний Эфесского собора: «Я, Авксоний, филадельфиец, новацианин, познав кафолическую веру… приступил к святой, кафолической и православной Церкви Божией. Анафематствую всякую ересь, особенно новациан… клянусь священною клятвою – именем святой и единосущной Троицы и благочестием и победою владык императоров Флавия Феодосия и Флавия Валентиниана; и если нарушу что-либо (в моей клятве), то да подвергнусь со всем домом моим строгости законов. Под прочитанным мне изложением веры, с которым соглашаюсь, подписуюсь собственной рукою». Нередко анафема произносилась как личное проклятие, обращаемое на того или иного лжеучителя и всех последующих ему; и опять-таки в форме клятвы юридической. В случае же временного торжества той или иной ереси (например, монофелитов при имп. Констансе или иконоборцев при Льве Исавре) таким же анафемам и, соответственно, репрессиям подвергались исповедники православия. В этом сказывалась оборотная сторона заботы о религиозном единомыслии и защиты правой веры, которая в Средние века считалась одной из главных задач государственной власти. Древняя Русь в основном унаследовала от Византии ее церковную и юридическую практику. Перешел к нам и обычай анафематствований, которые произносились при переходе из того или иного лжеверия в православную веру. Характерно то, что в русских переводах греческих чинов довольно обычно (даже – как правило) слово «анафема» переводилось: «да будет проклят». Наши переводчики, конечно, знали, что «анафема» не вполне соответствует по смыслу русскому слову «проклятие». В греческом языке есть слово «καταρα», означающее именно проклятие в смысле предания силам ада. И такое проклятие считалось безусловно предосудительным. Тем не менее, слово «проклятие» вошло в нашу практику не случайно, а по определенной последовательности мышления. Древняя Русь представляла собой государство с исключительным господством православной веры, со всех сторон окруженное враждебными иноверными странами и народами. Внутри самой Руси законное существование никаких других религий не предполагалось. Остатки язычества искореняли силой. Ислам (после покорения татарских ханств Поволжья) власти терпели только в тех случаях, когда не видели реальной возможности его преследовать, – во всяком случае, в России 15-17 веков мусульмане не имели никаких гарантий свободного исповедания своей веры. Иноверец почти всегда воспринимался как национальный враг, вероотступник – как государственный изменник, достойный лютой смерти. Переходя на русскую службу и принимая православие, иноземцы давали отречение от прежней веры вместе с присягой на верность русскому царю. Этому акту, можно сказать, сознательно придавался смысл ритуального «заклятия» самого себя. Проклятие делало полностью невозможным и запретным любое общение с прóклятыми, заставляло человека «сжигать за собою все мосты». По этой же самой логике мышления, на Соборе 1666-1667 годов старообрядцы были преданы проклятию в самых страшных выражениях. Русь впервые столкнулась с проблемой массового разноверия в среде собственно русского народа. И государственная власть, и господствующая иерархия поняли и расценили это только так, как они, в силу сложившейся традиции, могли понимать. Сами взявшись за насильственное реформирование средневекового русского общества, они при этом оставались людьми средневекового же воспитания. Поэтому, в соответствии с еще не изжитыми средневековыми схемами мышления, они объявили староверов врагами Божиими, достойными вечной погибели, и врагами царевыми, достойными всевозможных казней. Характерно, что самые убийственные слова утвержденных собором анафематствований на «раскольников», где на их головы призывались «Каиново трясение и Гиезиева проказа», и участь их полагалась «со Иудою и с распеншими Бога жидами», не были придуманы специально для этого случая, а были взяты из чина отречения «приходящих от жидовства», то есть исходили из уже привычных, древних источников. Довольно естественно, что по мере культурных изменений, происходивших в России в ходе реформ Петра Первого и в последующее время, проклятия использовались все меньше. Общество становилось все более разнородным в религиозном отношении; русские (во всяком случае, в городах) теперь жили в повседневном бытовом общении с немцами-лютеранами, поляками, евреями, армянами, татарами. Странно, казалось бы, в это время воздвигать стену отчуждения внутри самого русского народа – между теми, кто остался в подчинении господствующей иерархии, и старообрядцами. Но, тем не менее, это отчасти произошло. С одной стороны, старообрядцы были преследуемы как мятежники, ослушники Церкви, и их общественный статус существенно отличался от положения приверженцев «иностранных» или «инородческих» вероисповеданий. С другой стороны, в 18 веке среди самих старообрядцев распространилось мнение о реформах Никона и Петра, как о знамениях пришествия антихриста, а о тех, кто подчинились им, – как о принявших на себя антихристову печать. Постепенно проклятия на старые обряды и старообрядцев перестали применяться в практике господствующей Церкви. Сам факт их наложения был, конечно, всем памятен, но иерархи прилагали все усилия, чтобы их как-то затушевать или перетолковать. Это понятно: проклятия смущали совесть самих членов господствующей Церкви, особенно единоверцев; проклятия препятствовали эффективной миссионерской работе среди старообрядцев. Поэтому реально в чине присоединения от раскола они в 19 веке уже не использовались. В это же самое время старообрядцы сохраняли и продолжали разрабатывать «чины проклятия Никоновых ересей». Сохраняется это явление в нашей церковной жизни и поныне. И, если чин отречения, изложенный в потребнике еп. Арсения Уральского, был сокращением прежде существовавшего в рукописях чина, то разработанная теперь редакция чина отречения содержит уже новые, неизвестные ранее статьи. Значит, присоединение без отречений и проклятий у нас по-прежнему считается невозможным. Почему же так? И как поступать будет более правильно и согласно с духом св. Евангелия и с апостольским и святоотеческим преданием? Вопрос имеет разные стороны, в том числе и психологическую. Малым обществам, которые больше чувствуют на себе влияние извне, чем сами способны оказывать влияние на внешний мир, свойственна большая жёсткость в отношении к чужакам, к оппонентам, чем крупным. Не прошли бесследно и века гонений, память о которых еще до сих пор передается по наследству во многих традиционных старообрядческих семьях. Но главное дело, очевидно, в том, что составители упомянутых чинов находят себе пример для следования и подражания в чинах отречения от яковитской ереси, от латинства, протестантства и других вер, включенных в «Большие потребники» издания патриархов Филарета, Иоасафа и Иосифа. Эти чины обычно рассматриваются у нас как часть святоотеческого предания. Многим кажется, что обойтись при чиноприеме без отречений и проклятий – значит, отступить от предания отцов. Выше уже было сказано, что применение отречений и проклятий в древней Русской Церкви имело некоторые смысловые отличия от византийской практики. Но даже и то, что между Византией и Русью по этому вопросу было общего, являлось характерным для эпохи средневековых государств с монархом в непременной роли гаранта религиозного единомыслия в обществе. Отделение от господствующей веры в таких обществах всегда влекло за собой изоляцию, резкое отторжение от окружающих и жестоко каралось. Анафема не только в чисто церковном, но и в государственно-юридическом смысле фиксировала это отторжение. Пример Златоуста показывает, что в те времена, когда средневековый порядок отношений между Империей и Церковью еще не вполне сложился, некоторые церковные учители не одобряли применения проклятий даже к уже осужденным еретикам. Это и понятно: в уже цитированном нами «Слове о проклятии» Златоуст подчеркивает, что с легкостью проклинающие других – сами в вере разбираются очень слабо, да и христианскими добродетелями, как правило, не отличаются. Видя, что проклинать кого бы то ни было – нравственно вредно, что это далеко уводит от евангельского духа, великий проповедник решительно осуждает эту привычку. Итак, обычай проклинать еретиков утвердился в средневековом христианском обществе не по соображениям душеполезности. Он стал некоей мерой общественной безопасности, мерой поддержания в обществе единомыслия. Но надо помнить, что Церковь живет в мире грешном и полном лжи; в этом мире нередко обвинялись в ереси и подвергались проклятию не враги Бога и правой веры, а ее чистосердечные и пламенные исповедники. А народная толпа, послушная приказам властей, с готовностью, с удовольствием проклинала того, кого ей на этот раз велели проклинать. Например, житие прп. Максима Исповедника сохранило яркое описание того, как старца-подвижника, одного из образованнейших и честнейших людей своего времени, с побоями и поруганиями таскали по константинопольским улицам, а верноподданные кесаря, старательно выражая свое «благочестие» и гражданскую лояльность, плевали в него и выкрикивали анафемы. Во все времена находятся люди, которым приятно выместить на беззащитном, преследуемом, опозоренном ближнем чувство собственной униженности, недовольство жизнью и т. п. Таким образом, как я думаю, имеются основания считать проклятие еретиков в той форме, в какой оно закреплено в древнерусских церковных книгах, отнюдь не существенной необходимостью на все времена, но преходящим, исторически ограниченным явлением жизни Церкви. Здесь помещено лишь начало работы, которая в своем сегодняшнем, далеко не полном, объеме занимает уже 19 печатных страниц. Если кого-то из посетителей сайта рассматриваемая в статье тема живо интересует, то я мог бы посылать желающим свой текст по электронной почте. Публиковать же его на сайте мне кажется преждевременным до тех пор, пока предложенный проект «Чина» не будет вынесен на открытое соборное обсуждение. Священноинок Симеон[/quote]
Felix: Максим Валерьевич пишет: Феликс, Вы прикидываетесь? Максим Валерьевич пишет: втихую Максим Валерьевич пишет: на потребу местной публике Максим Валерьевич пишет: с "фигой в кармане"? Вы вроде бы себя как юриста позиционировали, вы и в суде так высказываетесь? А теперь по существу. Скажите, коллега, а вам известно на каком основании Русская церковь при митрополите Ионе, точнее, с м.Ионы де факто стала автокефальной? Я имею в виду не те основания, которые были указаны после исторического осмысления, а указывались непосредственно тогда. Основания были такие: "ради длинной и опасной дороги". Согласитесь более чем сомнительные с канонической точки зрения основания для установления автокефалии, ведь ездили в Царьград уже несколько веков, а тут вдруг дорога длинной оказалась. Но согласитесь, что никто не утверждает неосновательность нашей автокефалии, ссылаясь на худость канонического основания её первоначального утверждения. Также и с м.Амвросием, частности его позиции, какие-то внутренние сомнения не могут быть серьёзными в отношении основания учреждения Белокреницкой кафедры. Иерархия восстановлена не пожеланиями м.Амвросия, а волей всей Русской церкви, высказанной на соборе 1832 года. Это был акт исторической справедливости, который и м.Амвросий, с его мучениями от турок, прекрасно понимал помимо всякого греческого транскрибирования...
Максим Валерьевич: Felix пишет: ...вы и в суде так высказываетесь?... Бывает, что и в таком роде. Это зависит от конкретных обстоятельств, по ситуации. Felix пишет: Но согласитесь, что никто не утверждает неосновательность нашей автокефалии, ссылаясь на худость канонического основания её первоначального утверждения. Автокефалия Русской Церкви, многоуважаемый Феликс, канонически состоятельна не в силу самого факта поставления митр. Ионы, и не вне зависимости от оснований, какими этот шаг был в 1448 году мотивирован, а исключительно вследствие и по факту признания Константинополем этих действий законными, а мотивировок - основательными и достаточными. И именно применительно совершенно определенно к автокефалии Русской Церкви в 15 в., но никак и никоим образом не в качестве прецедента для подобных же действий и их оснований в дальнейшем, в будущем. Felix пишет: ... волей всей Русской церкви., высказанной на соборе 1832 года. Это был акт исторической справедливости, который и м.Амвросий, с его мучениями от турок... Эх, Феликс, опять Вы спекулируете моральными категориями и подменяете понятия. Никакими абстрактными соображениями "исторической справедливости", ни "мучениями от турок" вопиющее антиканоническое беззаконие 1846 года оправдано быть не может. Про "волю всей Русской церкви" - совсем, Феликс, несерьезно. Это уж совсем высокопарное спекулирование. Даже то, что было в 1832 определено - совсем-совсем не то что было учинено в 1846.
Александр: Максим Валерьевич пишет: что было в 1832 определено - совсем-совсем не то что было учинено в 1846. Почему Вы так считаете?
Максим Валерьевич: Александр пишет: Почему Вы так считаете? Потому что в 1832 г. не было определено, что преемника-епископа греко-православный архиерей будет поставлять единолично. Или я ошибаюсь?
Александр: Максим Валерьевич пишет: Потому что в 1832 г. не было определено, что преемника-епископ греко-православный архиерей будет поставлять единолично. Если бы так было на самом деле вопрос ставился бы о приискании ДВУХ епископов, а не одного, как говорилось на Соборе. Конечно, было бы хорошо найти сразу двух, но в тех условиях это было практически невозможным, что понимали и соборяне. Кстати, если бы не 1917 год и последующее обновленчество неизвестно, когда смогли бы обрести и беглопоповцы иерархию...
Максим Валерьевич: Александр Юрьевич, давайте предметно и конкретно рассмотрим вопрос. Разве на Московском соборе в 1832 г. ставился предметно вопрос единоличном поставлении преемника архиереем, когда будет на Востоке найден соответствующий архиерей, который согласится стать старообрядческим архипастырем??? Нет, не ставился. Вопрос стоял о приискании архиерея. Т.о., мне представляется, что на повестке дня стоял вопрос о приискании епископа (и учреждении за границей старообрядческой кафедры) для поставления попов в условиях оскуднения бегствующего российского священства. И поскольку само приискание архиерея и возможный положительный результат этого начинания рассматривались исключительно в гипотетической плоскости, все что произошло в 1846 г. и по форме и по существу - исключительно произвол отдельных, частных лиц, злоупотребивших своими полномочиями.
Максим Валерьевич: Александр пишет: Кстати, если бы не 1917 год и последующее обновленчество неизвестно, когда смогли бы обрести и беглопоповцы иерархию... Это, Александр Юрьевич, все равно что сказать: "если бы не восшествие на престол Николая 1 и последующие притеснения, вряд ли кто-то вообще стал бы учреждать белокриницкую иерархию"...
Владимир: В церковной истории бывали случаи единоличного поставления епископа во времена гонений.Эти действия не подвергались осуждению от последующих Освященных Соборов
Максим Валерьевич: Владимир пишет: В церковной истории бывали случаи единоличного поставления... Многоуважаемый Владимир, это были - исключения из правил. Здесь же на "исключении" основана и базируется вся белокриницкая иерархия. Знаете, в истории Александрийской церкви (в древности, в тот же период, когда были гонения) были и случаи поставления епископа Александрии собором александрийских пресвитеров. И точно также "эти действия не подверглись осуждению" (то, что белокриницкие соборы не "подвергли осуждению" форму и процедуру учреждения этой самой иерархии, недоумения не вызывает, на то они и белокриницкие, т.к. те, кто осудил и не признал, по белокриницкой логике - "не соборы"). Так вот, если бы беглые российские попы сами поставили себе в 1846 Белой Кринице архиерея, это не намного бы отличалось от того самочиния (не намного было бы канонически погрешительней), чем то, что имело место при митр. Амвросии.
Александр: Максим Валерьевич пишет: Разве на Московском соборе в 1832 г. ставился предметно вопрос единоличном поставлении преемника архиереем, когда будет на Востоке найден соответствующий архиерей, который согласится стать старообрядческим архипастырем А по-другому он и не ставился в тех конретных условиях. Максим Валерьевич пишет: Т.о., мне представляется, что на повестке дня стоял вопрос о приискании епископа (и учреждении за границей старообрядческой кафедры) для поставления попов в условиях оскуднения бегствующего российского священства Если внимательно почитать о Соборе то вопрос ставился именно о УЧРЕЖДЕНИИ иерархии, а не о простом поставлении попов. И вопрос решался не для сиюминутной тактической "выгоды", а стратегически, что бы, наконец, ликвидировать зависимость от беглых попов. Максим Валерьевич пишет: И поскольку само приискание архиерея и возможный положительный результат этого начинания рассматривались исключительно в гипотетической плоскости Всё рассматривалось предельно практически. Никакой теории. Максим Валерьевич пишет: все что произошло в 1846 г. и по форме и по существу - исключительно произвол отдельных, частных лиц, злоупотребивших своими полномочиями. В чём я согласен, так это в том, что надо было бы перед приёмом собрать выборных от главных центров Церкви: Рогожского, Керженца, остатков Иргиза, учреждавшегося Черемшана, Хвалынска, Вольска, Екатеринбурга, Стародубья. В принципе, это было бы не так долго и впоследствии сняло бы массу вопросов. Хотя тогда переправлятся бы через границу было крайне сложно и тяжело, да и царская власть могла бы по своему "решить" вопрос с найденым митрополитом. Но произвол о небольшое превышение полномочий - это принципиально разные вещи Есть огромная разница - между жёстко-гонительными временами, когда общий Собор-то провести крайне тяжело и относительно-спокойными 1923 годом, когда власть разрешала публичные церковные действа любой непатриарший конфессии.
Владимир: Максим Валерьевич пишет: Так вот, если бы беглые российские попы сами поставили себе в 1846 Белой Кринице архиерея, это не намного бы отличалось от того самочиния (не намного было бы канонически погрешительней), чем то, что имело место при митр. Амвросии. И что же такое имело место при митр.Амвросии,что вы подвергаете такой критике? Конкретно укажите видимые вами канонические проблемы. Пока что вижу одни эмоции. Максим Валерьевич пишет: Так вот, если бы беглые российские попы сами поставили себе в 1846 Белой Кринице архиерея, это не намного бы отличалось от того самочиния (не намного было бы канонически погрешительней), Это была бы уже не иерархия,а именно самочиние.Совершенно не по правилам.То,что вы ссылаетесь на Александрийскую церковь-давайте разберем этот случай по каноническим правилам,он не аналогичен самочинному поставлению беглыми попами себе епископа.Это каноническое нарушение.Епископа нельзя ставить из поповского чина без епископской хиротонии.
Максим Валерьевич: Я пишу: рассматривались исключительно в гипотетической плоскости Александр пишет: Всё рассматривалось предельно практически. Никакой теории. Я имел в виду, что результат этого начинания не был известен, вот никто и не ставил заранее вопрос о подыскании сразу второго архиерея заранее. Это вполне логично, именно так и было у беглопоповцев в 1920-х, кстати говоря. Сначала один архиерей, потом второй, никакого самочинного произвола. И, соответственно, меньше вопросов по каноничности иерархии. Александр пишет: В принципе, это было бы не так долго и впоследствии сняло бы массу вопросов. Хотя тогда переправлятся бы через границу было крайне сложно и тяжело, да и царская власть могла бы по своему "решить" вопрос с найденым митрополитом. Но произвол о небольшое превышение полномочий - это принципиально разные вещи. А почему бы, Александр Юрьевич, просто не уповать на Бога, чем учинять всякие самочиния, рассуждать что "может быть" или "могло бы быть"??? То, что Вы называете "небольшим превышением полномочий" уже само по себе говорит о том, что не Божие это было дело, а так - человеков отдельных умысел. Александр пишет: Есть огромная разница - между жёстко-гонительными временами, когда общий Собор-то провести крайне тяжело и относительно-спокойными 1923 годом, когда власть разрешала публичные церковные действа любой непатриарший конфессии. Это голод, изъятие церковных ценностей и самый разгул гонений Вы называете "относительно-спокойным" годом??? Надо полагать, по Вашей логике, что это и был самый что ни на есть "золотой век белокриницкого старообрядчества"?
Максим Валерьевич: Владимир пишет: Совершенно не по правилам. Что же, давайте разберем, по каким это правилам (именно правилам, канонам) ставить одному епископу себе преемника (тем паче - таким образом класть начало новой иерархии). Владимир пишет: Конкретно укажите видимые вами канонические проблемы. Я (и не только я) писал об этом неоднокретно. ОК, я скажу прямо: у меня есть ряд вопросов, связанных с учреждением белокриницкой иерархии, и являющихся причиной того, что мы с Вами, уважаемый Владимир, не находимся в одной церковной ограде (почему я не являюсь старообрядцем белокриницкого согласия), а именно: 1) нарушение Первого правила Святых Апостол - единоличное поставление м. Амвросием м. Кирила; 2) симония; 3) необоснованность разрыва с Константинопольской греко-православной патриархией (или вовсе отсутствие этого разрыва?).
Александр: Максим Валерьевич пишет: Я имел в виду, что результат этого начинания не был известен, вот никто и не ставил заранее вопрос о подыскании сразу второго архиерея заранее. Согласен. Максим Валерьевич пишет: А почему бы, Александр Юрьевич, просто не уповать на Бога На Бога надейся, а сам не плошай. Максим Валерьевич пишет: Сначала один архиерей, потом второй, никакого самочинного произвола Там было сложнее. Вот Знатнов в архиве нашёл, что к разным группам беглопоповцев присоединялись разные архиереи - кто на один день, кто на месяц. Всего их было около 20. Известен только один - Филипп Гумелевский, но и то, потому что он стал известен у м. Сергия. Полные данные он обещает обнародовать в ближайшее время. Максим Валерьевич пишет: Это голод, изъятие церковных ценностей и самый разгул гонений Вы называете "относительно-спокойным" годом??? Все непатриаршии конфессии с 1921 ДО 1929 годов оставили в покое - занимались только РПЦ и её ответвлениями. Читайте документы той эпохи. Разрешали соборы всех согласий - вполне легальные и открытые. А вот с 1929 года началась охота за всеми. Самый разгул гонений на ВСЕ религии - это 1929 - 1938 года. Максим Валерьевич пишет: Надо полагать, по Вашей логике, что это и был самый что ни на есть "золотой век белокриницкого старообрядчества"? Это было время (1921 - 29 года), когда за старообрядческими попами, не выражавшими явно-антисоветских настроений не было охоты, как это было с ЛЮБЫМ попом или заметным деятелем в 20 - 40-е годы 19-го века.
Максим Валерьевич: Александр пишет: Все непатриаршии конфессии с 1921 ДО 1929 годов оставили в покое - занимались только РПЦ и её ответвлениями. Я правильно понимаю, что и церковные ценности у белокриницких старообрядцев не изымали, и самих белокриницких старообрядцев и их Церковь в 1921-1929 в России не гнали и не притесняли?
Александр: Максим Валерьевич пишет: Я правильно понимаю, что и церковные ценности у белокриницких старообрядцев не изымали, и самих белокриницких старообрядцев и их Церковь в 1921-1929 в России не гнали и не притесняли? Читайте документы - там всё найдёте. Изымали и притесняли всех старообрядцев, но ОХОТЫ на попов и епископов, как это было при Николае 1-м не было. Много Вы можете назвать старообрядческих попов, арестованных в этот период?
Максим Валерьевич: Александр пишет: Читайте документы - там всё найдёте. Это вообще не ответ.
Александр: Максим Валерьевич пишет: Это вообще не ответ. Вы не хуже моего знакомы с тем, как обстояли дела у старообрядцев всех согласий в 1921 - 29-х годах. Вы же читали и во время Оно, и документы РДЦ - их Соборы. На Самстаре опубликованы материалы соборов поморцев, спасовцев и часовенных того времени, статьи о том, как жили староверы в первые десятилетия советской власти.
Felix: Максим Валерьевич пишет: Автокефалия Русской Церкви, многоуважаемый Феликс, канонически состоятельна не в силу самого факта поставления митр. Ионы, и не вне зависимости от оснований, какими этот шаг был в 1448 году мотивирован, а исключительно вследствие и по факту признания Константинополем этих действий законными Это для Константинополя она стала законным после признания, а для святителя Ионы и всей Русской Церкви с 1448 (или 1433). Посмотрите календари МП за 1948 год, что там об этом сказано. Максим Валерьевич пишет: Разве на Московском соборе в 1832 г. ставился предметно вопрос единоличном поставлении преемника архиереем, когда будет на Востоке найден соответствующий архиерей, который согласится стать старообрядческим архипастырем??? Нет, не ставился. А почему собор должен был ограничивать волю будущего святителя, укажите где в истории Церкви была такая практика? Максим Валерьевич пишет: Многоуважаемый Владимир, это были - исключения из правил. Здесь же на "исключении" основана и базируется вся белокриницкая иерархия. Кормчая говорит о ситуации нормальной жизни, когда везде есть архиереи и необходимо новое поставление согласовавать с их волей, а ситуация старообрядчества была исключительной, не с кем было согласовавать новые поставления, а если бы были, то не сомневайтесь, обязательно бы согласовали. Так что не было нарушения правил, была ситуация не предусмотреная нормами церковного права. Кроме того, это исключение (единоличная хиротония) не образовала для нас правила, архиереев ставят по двое и трое, как это указано в правилах.
Алексей Рябцев: Максим Валерьевич пишет: Это вполне логично, именно так и было у беглопоповцев в 1920-х, кстати говоря. Сначала один архиерей, потом второй, никакого самочинного произвола. И, соответственно, меньше вопросов по каноничности иерархии. Беглопоповская иерархия сейчас происходит от единоличных рукоположений архиепископа Иоанна Калинина (Ермилова), совершенных в 1944 году (совершенных, кстати, тайно и без свидетелей). Так что вопросы по каноничности есть.
полная версия страницы