Форум » Архив НСФ » Размышления Симеона (Дурасова) об анафемах » Ответить
Размышления Симеона (Дурасова) об анафемах
Felix: [quote]Размышления об анафемах Вчера, на второй день после Недели Православия, в течение нескольких часов разные люди дважды задали мне вопрос: «Как Вы относитесь к идее восстановления в старообрядческой церковной практике «Чина православия» с анафематствованием ересей, и как вообще могло случиться, что такой важный для церковного сознания чин оказался утрачен ревнителями древнего благочестия?» Не вместо ответа на этот вопрос, а как бы в связи с ним, я хотел бы опубликовать вводную главу статьи, которую писал для Освященного Собора 2005 года, но по некоторым обстоятельствам вынужден был надолго отложить. Предметом обсуждения в этой статье был текст под названием «Чин присоединения к древлеистинной (старообрядческой) Русской Церкви приходящих от никонианской ереси», предложенный на утверждение Собору одним известным старообрядческим священником. Напомню, что ныне в Старообрядческой Церкви повсеместно используется чин, который изложен еп. Арсением Уральским в книге «Чиноприятие от ересей приходящих и Чин святаго крещения» (Уральск, 1907). С самых древних времен в постановлениях церковных соборов, решавших вероучительные вопросы, догматы веры определялись как в виде положительных утверждений, так и в отрицательной форме – то есть, в виде анафематствования учений неправославных, отвергнутых полнотой Христовой Церкви. Греческое слово «αναθεμα» означает: отлучение, отделение. Западный церковный писатель 5 в. прп. Викентий Лиринский понимает анафематствование как безусловное извержение из Церкви, как крайнюю меру самозащиты Церкви от чуждых учений: «Анафема да будет – да будет, то есть, отделен, отлучен, извержен, чтобы лютая зараза одной овцы не запятнала ядовитой смесью невинного стада Христова» (Памятные записки, 1, 8). Но распространено было среди христиан и несколько иное понимание этого слова. Иоанн Златоуст, наблюдая, как разделенные ересями и расколами христиане Антиохии с легкостью кляли друг друга, предостерегал: «Изрекаемое тобою слово «анафема» не то ли значит, чтобы такой-то был предан диаволу, не имел участия во спасении, был отвержен от Христа? Но кто ты, присвояющий себе такую власть и великую силу? Тогда сядет Сын Божий и поставит овцы одесную, а козлища ошуюю (Мф 25, 31-33). Почему же ты присвояешь себе такую честь, которой удостоен только сонм апостолов и истинные и во всем точные их преемники, исполненные благодати и силы? И они, строго соблюдая заповедь, отлучали еретиков от церкви, как бы исторгая этим у себя правый глаз, чем доказывается их великое сострадание и соболезнование, как бы при отнятии поврежденного члена. Посему и Христос назвал это отторжением правого глаза (Мф 5, 29), выражая сожаление отлучающих. Поэтому они, будучи строго исполнительными как во всем другом, так и в этом деле, обличали и отвергали ереси, но никого из еретиков не подвергали проклятию… Почему же… ты осмеливаешься делать это, поступая вопреки (цели) смерти Господней, и предупреждаешь суд Царя? (…) Но что говорят люди, способные на всякое зло? Он еретик, – говорят они, – имеет в себе диавола, произносит хулу на Бога и своими убеждениями и суетною лестию ввергает многих в бездну погибели; посему он отвержен отцами, а особенно – учитель его, произведший разделения в Церкви…» И чуть ниже Златоуст отвечает на это выражение непримиримости: «Простри сеть любви, не для того, чтобы храмлющий погиб, но лучше, чтобы он исцелился; покажи, что ты… хочешь собственное благо сделать общим, (…) и таким образом, раскрыв сокровенное, извлеки из бездны погибели погрязшего в ней умом. Научи, что принимаемое им по пристрастию или по неведению за хорошее – несогласно с преданием апостольским. И если человек заблуждающийся примет это наставление, то, по изречению пророка, он жизнию поживет, и ты избавиши душу твою (Иез 3,21); если же он не захочет и останется упорным, то, дабы тебе не оказаться виновным, засвидетельствуй об этом с долготерпением и кротостью, (…) без ненависти, без отвращения, без преследования, но оказывая искреннюю и истинную любовь к нему… О сем, говорит Господь, разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин 13,35) , а без нее ни познание таин Божиих, ни вера, ни пророчество, ни пророчество, ни нестяжательность, ни мученичество за Христа не принесут пользы…» (Творения, т. 1, ч. 2, с. 762-764). Надо признать, что призыв великого святителя не вполне достиг своей цели. В последующие века анафема в церковной жизни применялась все шире. Причина этого – в том, что после вероучительных определений Вселенских соборов, призванных утвердить единство Церкви во всей Римской (позднее – Византийской) империи, государственные власти всегда объявляли о преследовании по закону всех несогласных, угрожая репрессиями до смертной казни включительно. Приходя к православию от той или иной ереси, – по убеждению, или по страху наказаний, – человек произносил анафему на эту ересь, как некую клятву или присягу, признавая, что в случае ее нарушения он подлежит наказанию по закону. Это делалось письменно, по установленной форме, как юридический акт. Вот типичный образец такого формального обещания. Вместе со множеством подобных, он сохранился в составе деяний Эфесского собора: «Я, Авксоний, филадельфиец, новацианин, познав кафолическую веру… приступил к святой, кафолической и православной Церкви Божией. Анафематствую всякую ересь, особенно новациан… клянусь священною клятвою – именем святой и единосущной Троицы и благочестием и победою владык императоров Флавия Феодосия и Флавия Валентиниана; и если нарушу что-либо (в моей клятве), то да подвергнусь со всем домом моим строгости законов. Под прочитанным мне изложением веры, с которым соглашаюсь, подписуюсь собственной рукою». Нередко анафема произносилась как личное проклятие, обращаемое на того или иного лжеучителя и всех последующих ему; и опять-таки в форме клятвы юридической. В случае же временного торжества той или иной ереси (например, монофелитов при имп. Констансе или иконоборцев при Льве Исавре) таким же анафемам и, соответственно, репрессиям подвергались исповедники православия. В этом сказывалась оборотная сторона заботы о религиозном единомыслии и защиты правой веры, которая в Средние века считалась одной из главных задач государственной власти. Древняя Русь в основном унаследовала от Византии ее церковную и юридическую практику. Перешел к нам и обычай анафематствований, которые произносились при переходе из того или иного лжеверия в православную веру. Характерно то, что в русских переводах греческих чинов довольно обычно (даже – как правило) слово «анафема» переводилось: «да будет проклят». Наши переводчики, конечно, знали, что «анафема» не вполне соответствует по смыслу русскому слову «проклятие». В греческом языке есть слово «καταρα», означающее именно проклятие в смысле предания силам ада. И такое проклятие считалось безусловно предосудительным. Тем не менее, слово «проклятие» вошло в нашу практику не случайно, а по определенной последовательности мышления. Древняя Русь представляла собой государство с исключительным господством православной веры, со всех сторон окруженное враждебными иноверными странами и народами. Внутри самой Руси законное существование никаких других религий не предполагалось. Остатки язычества искореняли силой. Ислам (после покорения татарских ханств Поволжья) власти терпели только в тех случаях, когда не видели реальной возможности его преследовать, – во всяком случае, в России 15-17 веков мусульмане не имели никаких гарантий свободного исповедания своей веры. Иноверец почти всегда воспринимался как национальный враг, вероотступник – как государственный изменник, достойный лютой смерти. Переходя на русскую службу и принимая православие, иноземцы давали отречение от прежней веры вместе с присягой на верность русскому царю. Этому акту, можно сказать, сознательно придавался смысл ритуального «заклятия» самого себя. Проклятие делало полностью невозможным и запретным любое общение с прóклятыми, заставляло человека «сжигать за собою все мосты». По этой же самой логике мышления, на Соборе 1666-1667 годов старообрядцы были преданы проклятию в самых страшных выражениях. Русь впервые столкнулась с проблемой массового разноверия в среде собственно русского народа. И государственная власть, и господствующая иерархия поняли и расценили это только так, как они, в силу сложившейся традиции, могли понимать. Сами взявшись за насильственное реформирование средневекового русского общества, они при этом оставались людьми средневекового же воспитания. Поэтому, в соответствии с еще не изжитыми средневековыми схемами мышления, они объявили староверов врагами Божиими, достойными вечной погибели, и врагами царевыми, достойными всевозможных казней. Характерно, что самые убийственные слова утвержденных собором анафематствований на «раскольников», где на их головы призывались «Каиново трясение и Гиезиева проказа», и участь их полагалась «со Иудою и с распеншими Бога жидами», не были придуманы специально для этого случая, а были взяты из чина отречения «приходящих от жидовства», то есть исходили из уже привычных, древних источников. Довольно естественно, что по мере культурных изменений, происходивших в России в ходе реформ Петра Первого и в последующее время, проклятия использовались все меньше. Общество становилось все более разнородным в религиозном отношении; русские (во всяком случае, в городах) теперь жили в повседневном бытовом общении с немцами-лютеранами, поляками, евреями, армянами, татарами. Странно, казалось бы, в это время воздвигать стену отчуждения внутри самого русского народа – между теми, кто остался в подчинении господствующей иерархии, и старообрядцами. Но, тем не менее, это отчасти произошло. С одной стороны, старообрядцы были преследуемы как мятежники, ослушники Церкви, и их общественный статус существенно отличался от положения приверженцев «иностранных» или «инородческих» вероисповеданий. С другой стороны, в 18 веке среди самих старообрядцев распространилось мнение о реформах Никона и Петра, как о знамениях пришествия антихриста, а о тех, кто подчинились им, – как о принявших на себя антихристову печать. Постепенно проклятия на старые обряды и старообрядцев перестали применяться в практике господствующей Церкви. Сам факт их наложения был, конечно, всем памятен, но иерархи прилагали все усилия, чтобы их как-то затушевать или перетолковать. Это понятно: проклятия смущали совесть самих членов господствующей Церкви, особенно единоверцев; проклятия препятствовали эффективной миссионерской работе среди старообрядцев. Поэтому реально в чине присоединения от раскола они в 19 веке уже не использовались. В это же самое время старообрядцы сохраняли и продолжали разрабатывать «чины проклятия Никоновых ересей». Сохраняется это явление в нашей церковной жизни и поныне. И, если чин отречения, изложенный в потребнике еп. Арсения Уральского, был сокращением прежде существовавшего в рукописях чина, то разработанная теперь редакция чина отречения содержит уже новые, неизвестные ранее статьи. Значит, присоединение без отречений и проклятий у нас по-прежнему считается невозможным. Почему же так? И как поступать будет более правильно и согласно с духом св. Евангелия и с апостольским и святоотеческим преданием? Вопрос имеет разные стороны, в том числе и психологическую. Малым обществам, которые больше чувствуют на себе влияние извне, чем сами способны оказывать влияние на внешний мир, свойственна большая жёсткость в отношении к чужакам, к оппонентам, чем крупным. Не прошли бесследно и века гонений, память о которых еще до сих пор передается по наследству во многих традиционных старообрядческих семьях. Но главное дело, очевидно, в том, что составители упомянутых чинов находят себе пример для следования и подражания в чинах отречения от яковитской ереси, от латинства, протестантства и других вер, включенных в «Большие потребники» издания патриархов Филарета, Иоасафа и Иосифа. Эти чины обычно рассматриваются у нас как часть святоотеческого предания. Многим кажется, что обойтись при чиноприеме без отречений и проклятий – значит, отступить от предания отцов. Выше уже было сказано, что применение отречений и проклятий в древней Русской Церкви имело некоторые смысловые отличия от византийской практики. Но даже и то, что между Византией и Русью по этому вопросу было общего, являлось характерным для эпохи средневековых государств с монархом в непременной роли гаранта религиозного единомыслия в обществе. Отделение от господствующей веры в таких обществах всегда влекло за собой изоляцию, резкое отторжение от окружающих и жестоко каралось. Анафема не только в чисто церковном, но и в государственно-юридическом смысле фиксировала это отторжение. Пример Златоуста показывает, что в те времена, когда средневековый порядок отношений между Империей и Церковью еще не вполне сложился, некоторые церковные учители не одобряли применения проклятий даже к уже осужденным еретикам. Это и понятно: в уже цитированном нами «Слове о проклятии» Златоуст подчеркивает, что с легкостью проклинающие других – сами в вере разбираются очень слабо, да и христианскими добродетелями, как правило, не отличаются. Видя, что проклинать кого бы то ни было – нравственно вредно, что это далеко уводит от евангельского духа, великий проповедник решительно осуждает эту привычку. Итак, обычай проклинать еретиков утвердился в средневековом христианском обществе не по соображениям душеполезности. Он стал некоей мерой общественной безопасности, мерой поддержания в обществе единомыслия. Но надо помнить, что Церковь живет в мире грешном и полном лжи; в этом мире нередко обвинялись в ереси и подвергались проклятию не враги Бога и правой веры, а ее чистосердечные и пламенные исповедники. А народная толпа, послушная приказам властей, с готовностью, с удовольствием проклинала того, кого ей на этот раз велели проклинать. Например, житие прп. Максима Исповедника сохранило яркое описание того, как старца-подвижника, одного из образованнейших и честнейших людей своего времени, с побоями и поруганиями таскали по константинопольским улицам, а верноподданные кесаря, старательно выражая свое «благочестие» и гражданскую лояльность, плевали в него и выкрикивали анафемы. Во все времена находятся люди, которым приятно выместить на беззащитном, преследуемом, опозоренном ближнем чувство собственной униженности, недовольство жизнью и т. п. Таким образом, как я думаю, имеются основания считать проклятие еретиков в той форме, в какой оно закреплено в древнерусских церковных книгах, отнюдь не существенной необходимостью на все времена, но преходящим, исторически ограниченным явлением жизни Церкви. Здесь помещено лишь начало работы, которая в своем сегодняшнем, далеко не полном, объеме занимает уже 19 печатных страниц. Если кого-то из посетителей сайта рассматриваемая в статье тема живо интересует, то я мог бы посылать желающим свой текст по электронной почте. Публиковать же его на сайте мне кажется преждевременным до тех пор, пока предложенный проект «Чина» не будет вынесен на открытое соборное обсуждение. Священноинок Симеон[/quote]
Эми: Ден пишет: если бы м.Амвросий не присоединялся, а провозгласил бы себя главою церкви, будущей ЦБИ? Пришел бы положил 7-ми поклонный начал и сказал, теперь, мол, я ваш митрополит. И его бы признали общины и перемазаные попы. Это был бы канонический ход? Ну я гипотез не измышляю. Если бы у бабушки были..., то она была бы дедушкой. Но все же если отступить от правила и помыслить такую ситуацию, то думаю его бы приняли мирянином.
Ден: Эми пишет: Ну я гипотез не измышляю. Бог с ним, с Амвросием. Берём условно господина F. Сей господин, получил сан епископа в например--Антиохийской патриархии, ушел в отставку, приехал в Россию и обнаружил общину безпоповцев, к-рые пожелали видеть его своим епископом. Может ли сей епископ занять пустующую несколько веков кафедру?
Максим Валерьевич: Ден пишет: Может ли сей епископ занять пустующую несколько веков кафедру? Если он не изобличит своего Антиохийского патриарха в ереси, без санкции (направления на окормление) этого патриарха занятие "пустующей кафедры" безпоповцев будет беззаконным.
Ден: Стоп! епископ ушёл на покой...или как это назвать канонически правильно... мне кажется, что в таком случае, исходя из формальной логики, ему не надо никого проклинать, сан-то пожизненный!
Максим Валерьевич: Ден пишет: Стоп! епископ ушёл на покой...или как это назвать канонически правильно... мне кажется, что в таком случае, исходя из формальной логики, ему не надо никого проклинать, сан-то пожизненный! Проклинать ему никого не надо, если те, "к-ые пожелали видеть его своим епископом" его самого вместе с его Антиохийским патриархом не считают еретиками. В таком случае, "ушедшего на покой" (это все равно, что уйти на пенсию, каноническая, юрисдикционная связь с "антиохийским патриархом" самим "уходом на покой" не разрывается) на окормление неких беспоповцев все равно должен направить этот самый "антиохийский патриарх".
Ден: Максим Валерьевич пишет: на окормление неких беспоповцев все равно должен направить этот самый "антиохийский патриарх". ну а если "патриарх" благословляет, дарует автономию, автокефалию и т.д., то препятствий никаких нет возглавить безпоповскую общину? Это я одну мыслю думаю...долгую такую...
Максим Валерьевич: Ден пишет: то препятствий никаких нет возглавить безпоповскую общину? Нет, тогда все будет канонически законным. И называться это будет - единоверие.
Эми: Денис -вы поймите, если бы безпоповцы хотели бы найти епископа, то давно бы нашли. надеюсь вы понимаете - почему они этого не делают.
Ден: Эми пишет: если бы безпоповцы хотели бы найти епископа, то давно бы нашли. это я понимаю прекрасно! я так, на будущее выясняю...:)))
Эми: Ден пишет: это я понимаю прекрасно! Удивительно то, что вы это понимаете, а такой белокриницкий зубр как АК2 не понимает.
Неклюев: Максим Валерьевич пишет: "да будет на вас и на детях ваших сей грех, если есть в сем что худое"... Вы не ссылаетесь на источники. Ф.Е. Мельников приводит иное(«Краткая история Древлеправославной (старообрдческой) Церкви»): «В своем сочинении о. Павел предусматривает и "смотрительные случаи", которых было в древней Церкви немало, когда, по "благословным винам", принимались еретики, второго чина без миропомазания, лишь с отречением от своих ересей. Собор, однако, большинством голосов решил держаться канонических требований, от которых старообрядчество в этом вопросе никогда не отступало. Лишь в крайнем случае допустит принятие по третьему чину, когда действительно будут для сего "благословные вины" и то "после общесоборного рассуждения" по этому случаю, что, собственно, и Павел предлагал.» «После непродолжительного обмена мнениями было единогласно решено предложить митрополиту Амвросию учинить присоединение по второму чину, т.е. под миропомазание, как было решено и на Московском соборе, а недавно и на Славcком собрании и как всегда практиковалось в старообрядческой Церкви; если же богодарованный святитель отстранит это требование, тогда совершить присоединение по третьему чину. Решение это было представлено митрополиту утром, на другой день после совершения всенощного бдения святителю Николе Чудотворцу. Сей "скорый помощник" и здесь оказал свое "теплое заступление": м. Амвросий сразу же "с веселым лицем" согласился на второй чин..» «Положив обычный "начал" и облачившись в алтаре во "вся святительская", он вышел на амвон и, "стоя пред царскими дверьми, начал велегласно русским языком проклинать все ереси" по приготовленному чину, как написано в Потребнике.» Вполне допустимо понять нетвёрдость (если она имеет место) человека, переходящего из ереси (вполне допустимо, что м. Амвросий и колебался - об этом свидетельствуют иноки ещё до переезда м. Амвросия в монастырь): если бы человек мог быть и духовно крепок и просвещаем светом Истины без благодати Христовой, зачем было Христу приходить? В том -то и дело, великий подвиг спасения совершает человек, набирающийся мужества шагнуть ко Христу, совершая рывок из небытия неустойчивости, колебаний и сомнений…Чего ж от него требовать, ещё не родившегося? Но в том то и дело, что и после воцерковления человека ждут испытания, без благодати Божией невозможно выносимые - тому доказательство вся кровавая история Церкви и испытания самого м. Амвросия. Но самое омерзительное, на мой взгляд, когда предают Христа добровольно, вне гонений, цинично подписываясь под «курсом»…
Эми: Неклюев пишет: если бы человек мог быть и духовно крепок и просвещаем светом Истины без благодати Христовой, зачем было Христу приходить? В том -то и дело, великий подвиг спасения совершает человек, набирающийся мужества шагнуть ко Христу, совершая рывок из небытия неустойчивости, колебаний и сомнений… Какие слова! Хочется лизнуть неклюева в макушку и , как говорит Писаревскай глубоко и сильно.
Felix: Эми пишет: ...либо церковь подгоняла себя под правила святых отец, либо правила подгонялись под церковь. В случае с митрополитом Амвросием было как раз второе - лукавая казуистика и не более. Максим Валерьевич пишет: Вы помните, ведь митр. Амвросий был категорчески против помазывания мvром, т.е. он-то сам себя ни раскольником, ни еретиком второчинным не считал. Максим Валерьевич пишет: Если он не изобличит своего патриарха в ереси будет беззаконно. А во втором чине и были проклятия и в отношении бывшего руководителя (патриарха) м.Амвросия (аще не креститься двумя пнерсты...). Так что не стали подгонять Церковь под чьи-то пожелания и приняли м.Амвросия 2 чином, как это и положено святыми отцами для приходящих от раскола.
миня: Неклюев пишет: Это уже определено: м. Амвросий принимался 2-м чином, через Миропомазание («возложение рук»), поэтому, до помазания м.Амвросий был раскольником. Странно, почему так определено, ведь памятники первых лет старообрядчества прямо называют греков еретиками. Инок Авраамий пишет: „тые грецы (от которых русские приняли крещение) не быша в соединении с римским костелом; сии же нынешние грекове прелестницы, причастницы и сообщницы костелу римскому, и ересеначальник приемнецы, проповедники и разширители антихристова царства". У греков „нетокмо святительства не обрящеши, не судя глаголю, но ниже християнства, в несвященных бо церквах обедни служат... Кая во греченях правда, от иссяклой веры римския книги и учения держащих, без антиминсов в несвященных церквах литургисающих? И наболышй их цареградский патриарх от папы римского проклятого, уже зде в России многим про то достаточно ведомо, — сокраменты принимает и общник и единомудрен еретик, попратель и разоритель священных правил. Греки аще и мнятся держати святую веру православную, но воистину прельщают и обманывают: обливают бо ся в крещении, и не по святых отец житие их, и крестов на себе не носят, и ни следа христнского несть в них во всех, чернцех и белцех, и горше суть татаровей. Понеже оставльше путь правые веры, вдаша себе в еретичество". Не только у греков повредилось и иссякло истинное благочестие, но и все их священные книги испорчены латинами. Дьякон Федор пишет: „греческие книги давно двои стали у них: рукописные старые малые, кои остались не сожжены от римлян, и те правы книги; и другие новые, печатные новые книги греческие есть, иже печатаны по взятии Царяграда, и те растленны суть и римских ересей наполнены. От сея вины учинилося тако в печатных тех книгах: егда греки прибегоша в Рим со старыми своими книгами, кроюще их от турского султана, с них же и наши русские книги переведены, и те книги у греков отняли римляне и на свой язык преложили, а те старые все греческие сожгли, враги проклятые, и с своего языка латинского почали уже печатать греческим языком, смешавше их с своими ересьми, и продают их грекам, по градом возяще, еже бы во свое мудрование привести их тем своим вымыслом, яко же и нас никониане ныне. И греки по нужде покупают их, зане печати у них несть и при верных царех не было. А кои греки благочестие хранят чисто, тии отнюдь тех книг приемлют, но препишут старые с нужею и по тех славят Бога. А во Афонской горе 20 монастырей гречею сия и 4 русских, а вси тех книг, сквозь еретическия руки прешедших, не приемлют же". Священник Никита пишет: "а печатано с книг, иже греческая словут, а не печатают их растленно в трех латинских городах: в Риме, и в Париже и в Венеции". Соловецкие челобитчики говорят: „а книги, государь, у них греков, кои прежняго благочестивого исправления были, после цареградского взятия отняли римляне, и перепечатали у себя по своему латинскому обычаю, и те им свои латинские книги роздали, а их греческие книги все огнем сожгли. И о сем свидетельствует в книге своей блаженный Максим грек. А у нас, благодатию Христовою, по се время того не бывало. А которые, государь, старые книги у них, греков, ныне еще есть, и те книги от еретиков многие испорчены, насеянно в них много худых плевел: понеже во время тех старых книг в греках еретиков и богохульников и иконоборцев было много". Итак, вопрос: на каком основании старообрядцы образца 1846 года отказались от мнения страдальцев истинного дораскольного рукоположения, посчитав митр. Амвросия не еретиком, а раскольником?
Felix: миня пишет: Итак, вопрос: на каком основании старообрядцы образца 1846 года отказались от мнения страдальцев истинного дораскольного рукоположения, посчитав митр. Амвросия не еретиком, а раскольником? В церковном лексиконе ересью первоначально считалось всякое отпадение от Церкви группы верующих, слово ересь означало выбирать. Позднее церковное право стало рассматривать различие ересей: ересь – различие в вероучении, раскол – отделение от Церкви на основе различия в исповедании веры и раздор - неподчинение своему епископу и основание новой кафедры (подцерковничество). Сообразно с с указанными различиями было выработано несколько вариантов присоединения к Церкви, но у старообрядцев сохранилась старинная лексика - всякое отпадение именуется ересью, при этом указывается чина приёма. Между прочим, латинство, согласно вопрошанию Кирика, также являлось расколом, собор 1620 года постановил перекрещивать католиков не силу изменения глубины вероучительных различий, а в силу повсеместного их неправильнного крещения, особенно укоренившегося у них после Тридентского собора.
миня: Felix пишет: Католики, согласно вопрошанию Кирика, также являлось расколом, собор 1620 года постановил перекрещивать католиков не силу изменения глубины вероучительных различий, а в силу повсеместного их неправильнного крещения. О том, что католики перекрещивались и в современную Кирику эпоху, подробно рассказал Игорь Кузьмин 125му на ОСФ. Цитирую Игоря: "Преп. Варлаам Хутынский, принял от латинские веры блаж. Прокопия Устюжскаго и «и второе святым крещением просвети его» (в житии его). Святой книзь Довмонт псковский с домом своим и боляры от латинской веры отвратился, и до тех пор пока не крестился в православную веру не принимался на княжение Псковичами (Летописец, и в послании патр. Иосифа к Вальдемару). Великий князь Симеон Иоаннович женился на литовке, которая была латинской веры, но принявшей православие чрез крещение с новым именем Анастасия (вместо Августы) (Летописец). При том же князе Симеоне Иоанновиче брат же великий кннязей литовских Евнутий прииде в Псков, потом в Нов град, и далее в Москву, отвергся римских ересей и крестился в греческое православие (Летописец). Подобно же великую княгиню, князя Иоанна Михайловича тверского, великих князей литовских, дщерь Кестутьеву, владыка Евфимий крести (Летописец). Матфей Стриковский, польский историк, пишет в лета 1263 Воскел Мендоговичь, королевичь польский, разсудил суетность мира сего, и невечную его славу, крестился паки из римской в русскую веру, и посем приял закон монашеский (книга 8, глава 4). "
Felix: Игорь Кузьмин пишет как беспоповец, а поэтому тенденциозен, а перекрещивали до Тридентского собора, после которого обливанство только и стало повсеместно распостранятся, только из-за того, что сами католики перекрещивали православных. Это было симетричным ответом православных, как сейчас бы сказали. В XIII веке состоялось пять католических соборов, которые протестовали против обливания. В XIV веке Равеннский Собор его одобрил, а Парижский вновь запретил. И, наконец, Тридентский Собор (1545-1563 гг.) окончательно утвердил практику кропления новокрещаемых. Постепенно даже на иконах Крещения стали изображать, как Иоанн Предтеча обливает Исуса из ладони или некоей черепушки.
миня: Felix пишет: а поэтому тенденциозен Ну исторические факты то на лицо, он их просто вспомнил к месту, со ссылками. Вот читаешь Мельникова, там уж тенденциозность, действительно.
Felix: миня пишет: Ну исторические факты то на лицо Подбор фактов у Кузьмина на лицо, и отсутствие исторического анализа, а вот у Мельникова есть исторический анализ практики присоединения, чего нет вообще ни у кого из беспоповцев, что очень понятно.
Максим Валерьевич: Неклюев пишет: Вы не ссылаетесь на источники. Ф.Е. Мельников приводит иное(«Краткая история Древлеправославной (старообрдческой) Церкви»): .... А Вы почитайте "Конец сомнениям ..." и "В защиту ..." того самого Ф.Е. Мельникоова, он там пишет как раз то самое, а вовсе не "иное" ... Felix пишет: А во втором чине и были проклятия и в отношении... Феликс, Вы меня правда не поняли или прикидываетесь? Причем тут второчинные "проклятия" втихую, на потребу местной публике, с "фигой в кармане"? Вопрос не в том, что произнес митр. Амвросий "по бумажке", что за текст, транскрибированный греческими буквами, а каким образом он мотивировал свое отложение от Константинопольского патриарха. Вроде, нет никаких оснований говорить о том, что тут дело в уверовании в истинность двоеперстия, в ложность и душепагубность троеперстия. (((
полная версия страницы