Форум » Культура » С чего начинается либерализм » Ответить
С чего начинается либерализм
Е.А. Иванов: С чего начинается Родина, мы выяснили. А вот с чего либерализм. Опять-таки с детских книжек о друзьях-товарищах.
Ответов - 7
Е.А. Иванов: В одном из покоев уже знакомого нам кардинальского дворца, за столом с позолоченными углами, заваленным бумагами и книгами, сидел мужчина, подперев обеими руками голову. Позади него в огромном камине горел яркий огонь, в пылающие головни с треском обваливались на вызолоченную решетку. Свет очага падал сзади на великолепное одеяние задумавшегося человека, а лицо его освещало пламя свечей, зажженных в канделябрах. И красная сутана, отделанная богатыми, кружевами, и бледный лоб, ом- раченный тяжелой думой, и уединенный кабинет, и тишина пустых соседних зал, и мерные шаги часовых на площадке лестницы - все наводило на мысль, что это тень кардинала Ришелье оставалась еще в своем прежнем жилище. Увы, это была действительно только тень великого человека! Ослабевшая Франция, пошатнувшаяся власть короля, вновь собравшееся с силами буйное дворянство и неприятель, переступивший границу, свидетельствовали о том, что Ришелье здесь больше нет. Но еще больше утверждало в мысли, что красная сутана принадлежала вовсе не старому кардиналу, одиночество, в котором пребывала эта фигура, тоже более подобавшее призраку, чем живому человеку: в пустых коридорах не толпились придворные, зато дворы были полны стражи; с улицы к окнам кардинала летели насмешки всего города, объединившегося в бурной нена- висти к нему; наконец, издали то и дело доносилась ружейная пальба, ко- торая, правда, пока велась впустую, с единственной целью показать карау- лу, швейцарским наемникам, мушкетерам и солдатам, окружавшим Пале-Рояль (теперь и самый кардинальский дворец сменил имя), что у народа тоже есть оружие. Этой тенью Ришелье был Мазарини. Он чувствовал себя одиноким и бессильным. - Иностранец! - шептал он. - Итальянец! Вот их излюбленные слова. С этими словами они убили, повесили, истребили Кончини. Если бы я дал им волю, они бы и меня убили, повесили, истребили. А какое я им сделал зло? Только прижал их немного налогами. Дурачье! Они не понимают, что враг их совсем не итальянец, плохо говорящий по-французски, а разные краснобаи, с чистейшим парижским выговором разглагольствующие перед ними. - Да, да, - бормотал министр с тонкой улыбкой, казавшейся сейчас неу- местной на его бледных губах, - да, ваш ропот напоминает мне, как неп- рочна судьба временщика; но если вы это знаете, то знайте же, что я-то не простой временщик! У графа Эссекса был великолепный перстень с алма- зами, который подарила ему царственная любовница; а у меня простое кольцо с вензелем и числом, но это кольцо освящено в церкви Пале-Рояля. Им не сломить меня, сколько они ни грозятся. Они не замечают - что, хоть они и кричат вечно "Долой Мазарини!", я заставляю их кричать также: "Да здравствует герцог Бофор!", "Да здравствует принц Конде!" или "Да здравствует парламент!". И вот герцог Бофор в Венсене, принц не сегод- ня-завтра угодит туда же, а парламент... (Тут улыбка кардинала преврати- лась в гримасу такой ненависти, какой никогда не видали на его ласковом лице.) Парламент... Посмотрим еще, что сделать с парламентом; за нас Ор- леан и Монтаржи. О, я спешить не стану; но те, кто начал криком: "Долой Мазарини!", в конце концов будут кричать "долой" всем этим людям, каждо- му по очереди. Кардиналу Ришелье, которого они ненавидели, пока он был жив, и о ко- тором только и говорят с тех пор, как он умер, приходилось хуже меня - ведь его несколько раз прогоняли, и очень часто он боялся быть выгнан- ным. Меня же королева никогда не прогонит, и если я буду вынужден усту- пить народу, то она уступит вместе со мной; если мне придется бежать, она убежит вместе со мной, и тогда посмотрим, как бунтовщики обойдутся без своей королевы и короля. Ах, не будь я иностранец, будь я француз, будь я дворянин!.. И он снова впал в задумчивость.
Е.А. Иванов: Что такое Фронда? - спросил Мазарини. - Они так называют свою партию, монсеньер. - Откуда это название? - Кажется, несколько дней тому назад советник Башомон сказал в парла- менте, что все мятежники похожи на парижских школьников, которые сидят по канавам с пращей и швыряют камнями; чуть завидят полицейского - раз- бегаются, но как только он пройдет, опять принимаются за прежнее. Они подхватили это слово и стали называть себя фрондерами, как брюссельские оборванцы зовут себя гезами. За эти два дня все стало "по-фрондерски" - булки, шляпы, перчатки, муфты, веера; да вот послушайте сами. Действительно, в эту самую минуту распахнулось какое-то окно, в него высунулся мужчина и запел: Слышен ветра шепот, Слышен свист порой, Это Фронды ропот: "Мазарини долой!"
Е.А. Иванов: - За шпагу? Отлично, - сказал д'Артаньян, - это дело по мне. В два прыжка д'Артаньян очутился перед своим противником; их шпаги скрестились. Д'Артаньян с обычной ловкостью пустил в ход свой излюблен- ный прием - терц. Портос же, стоя на коленях позади своей лошади, корчившейся в предс- мертных муках, держал в каждой руке по пистолету. Между д'Артаньяном и его противником завязался бой. Д'Артаньян, по своему обыкновению, нападал решительно, но на этот раз он имел дело с такой сильной и умелой рукой, что был просто озадачен. Дважды отбитый, д'Артаньян отступил на шаг; его противник не двинулся с места; д'Ар- таньян опять подступил к нему и снова прибег к своему приему. Оба про- тивника наносили удары, но неудачно; искры дождем сыпались со шпаг. Наконец д'Артаньян решил, что пора прибегнуть к другому своему излюб- ленному приему - к обману. Он очень ловко применил его и с быстротой молнии нанес удар, казалось, неотразимой силы. Удар был отбит. - Черт возьми! - воскликнул он со своим гасконским акцентом. При этом восклицании противник его отскочил назад и пригнулся, забыв о незащищенной голове и стараясь разглядеть в темноте лицо д'Артаньяна. Д'Артаньян, опасаясь, не хитрость ли это, держался начеку. - Берегитесь, - сказал между тем Портос своему противнику, - у меня в запасе два заряженных пистолета. - Тем больше причин вам стрелять первому. Портос выстрелил; точно молнией осветилось поле битвы. При этом свете два других противника разом вскрикпули. - Атос! - воскликнул д'Артаньян. - Д'Артаньян! - вскричал Атос. Атос поднял шпагу, д'Артаньян опустил свою. - Арамис! - крикнул Атос. - Не стреляйте. - А! Это вы, Арамис! - воскликнул Портос и бросил свой пистолет. Арамис сунул свой в кобуру и вложил шпагу в ножны. - Сын мой! - сказал Атос, протягивая руку д'Артаньяну. (Так называл он ею прежде в минуты нежности.) - Атос, - сказал д'Артаньян, ломая себе руки, - неужели вы его защи- щаете? А я поклялся привезти его живого или мертвого. Ах, теперь я обес- чещен. - Убейте меня, - сказал Атос, обнажая грудь, - если честь ваша нужда- ется в моей смерти. - О, горе мне! Горе мне! - восклицал д'Артаньян. - Только одпн чело- век мог остановить меня, и надо же было, чтобы судьба его-то и поставила на моем пути. Что скажу я кардиналу?
Эдмундыч: либерализм начинается с предательства своей Родины. Это в книжках четыре раздолбая спасают Францию от злобного кардинала, а на самом деле именно Ришелье современная Франция во многом обязана своей целостностью и независимостью. Неудивительно, что тогдашние гнойные либерасты его ненавидели.
Никифор: Эдмундыч пишет: тогдашние гнойные либерасты его ненавидели. Либерасизм начинается с заднего хода.
Эдмундыч: Никифор пишет: начинается с заднего хода. он там же и заканчивается
Олег: Е.А. Иванов пишет: А вот с чего либерализм. Он начинается с позитивистских штучек типа: "Человек является мерилом всех вещей". Соответственно заканчивается "низвержением" Бога из центра мироздания за его "непознаваемость" и "бесчеловечность"... Это же, как 2х2...
полная версия страницы